После решения апелляции приговор вступает в силу. Возможности отправлять дела на новое рассмотрение в городской или районный суд у апелляционных судей больше нет — они должны принять решение на основе тех доказательств, которые стороны представят в апелляцию.
Без права на ошибку
— Раньше многие дела «ходили по кругу», — говорит заместитель председателя Верховного суда Башкирии Земфира Латыпова. — Кассационная инстанция — коллегия по уголовным делам ВС РБ, которая работала исключительно с документами и имела право только указать на явные процессуальные ошибки, отменяла приговор, и дело опять рассматривали заново в районном или городском суде. Стороны, неудовлетворенные новым решением низшего суда, вновь обжаловали его в кассации. И такая ситуация могла повторяться не раз. Еще одна возможность — обратиться в Верховный Суд РФ, который также мог вернуть дело на повторное рассмотрение. Вот за такую многоступенчатость и критиковали нас ученые, Европейский суд и международные эксперты. Сейчас вступивший в силу приговор можно обжаловать по правилам новой кассации, но эти случаи будут не так часты, как это было возможно раньше в надзорном порядке.
— В Европе действительно судебные процессы идут быстрее?
— Там процесс идет снизу вверх: дело никогда не возвращается на ступень ниже. Поэтому российские законодатели и решили перейти, наконец, к апелляции. Разница между кассацией и апелляцией большая. Прежняя кассация была проще, она проводилась только по тем доказательствам, которые были предметом рассмотрения в суде первой инстанции. А апелляция — это уже возможность в полном объеме все дело пересмотреть, допросить свидетелей и т.д. То есть апелляция играет роль и проверочной инстанции, и суда первой инстанции. По результатам рассмотрения апелляционной жалобы приговор суда может быть оставлен без изменения, либо изменен, либо отменен. Результатом отмены приговора суда, в отличие от кассации, может стать постановление нового приговора — как обвинительного, так и оправдательного. И новое в законодательстве: апелляция может ужесточить приговор. Исключение составляет оправдательный приговор. Отменяя его, судебная коллегия не может вынести обвинение, в этом случае уголовное дело направляется в суд первой инстанции на новое рассмотрение. За судом апелляционной инстанции, как и прежде, сохраняется право направить уголовное дело на новое рассмотрение.
Земфира Латыпова считает, что законодательное нововведение дисциплинирует судей первой инстанции, заставляет их более досконально изучать дела и выносить объективные вердикты.
— Качество правосудия по уголовным делам в целом зависит, безусловно, от качества разбирательства уголовного дела в суде первой инстанции, где при строгом соблюдении процессуальных гарантий сторонам должны быть созданы необходимые условия для отстаивания своей позиции, включая вызовы дополнительных свидетелей, назначение и производство различных экспертиз, — говорит она.
— Почему раньше судьи первой инстанции не рассматривали дела полномасштабно?
— Иногда случаются ошибки, и люди надеются, что все равно дела будут рассматриваться повторно, перепроверяться. Но апелляция дисциплинирует — если кассационный суд работал с бумагами, проверял соблюдение правовых норм, то теперь в апелляции заново выслушивают свидетелей и принимают доказательства.
— Отмена решения районного суда апелляционной инстанцией и вынесение нового приговора может считаться ошибкой районных или городских судей? — спрашиваем мы.
— Да, это ошибка, — говорит г-жа Латыпова. — Там, где имеются неустранимые нарушения Уголовно-процессуального кодекса, дела возвращаются обратно, и решения отменяются. Любая отмена — это минус судье.
— Каким образом наказывают судью, который, к примеру, совершает такие ошибки часто?
— Воздействие на судей может быть разное: частное постановление или определение. Бывает обсуждение, также судья может быть привлечен к дисциплинарной ответственности.
— Как вы думаете, граждане выиграли от внедрения апелляционного процесса?
— Думаю, да. «Выиграли», возможно, не то слово, которое здесь применимо. По крайней мере, их права и интересы теперь более защищены. К примеру, суды сократили сроки рассмотрения уголовных дел, а вторая инстанция все реже направляет дела на пересмотр, чем во время действия кассационного порядка обжалования приговоров.
Апелляционные процессы проходят в Верховном суде РБ каждый рабочий день, дела рассматриваются судьями как единолично, так и «тройками».
— Многие адвокаты жаловались на кассационную инстанцию, где рассмотрение дел назначали конвейером. Тогда нужно было явиться, к примеру, в десять утра, но очередь могла дойти только в четыре часа дня. В случае с апелляцией соблюдается индивидуальный подход?
— Это проблемы всех судов. У нас невозможно расписать на каждого человека по пятнадцать минут. Кто-то говорит мало, кто-то напротив, выступает долго, нужно всех выслушать, иначе можно пропустить что-то важное по делу.
Закон превыше всего
Заместитель председателя Верховного суда РБ Земфира Латыпова работала судьей еще в советские времена и уверяет, что реформирование судебной системы, начатое в стране почти 20 лет назад, приносит свои плоды.
— Суд действительно стал независимым, — говорит г-жа Латыпова. — Появилась состязательность процесса, когда судья остается над схваткой и только оценивает доказательства, собранные сторонами обвинения и защиты. Но, несмотря на то, что у нас появились новые Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, суть законодательства осталась прежней: судья всегда отвечает за принятое им решение, от которого зависит судьба человека.
— Правозащитники утверждают, что в советские времена оправдательных приговоров было больше, чем сейчас...
— Сегодня никто не учитывает того, что до суда доходят дела, по которым уже проведено полномасштабное следствие. То, что можно было прекратить на уровне проведения следствия, было прекращено. У нас огромное количество дел сейчас рассматривается в особом порядке, когда человек согласен с обвинением, признал свою вину.
— Человек, соглашающийся на рассмотрение дела в особом порядке, надеется, что ему «урежут» срок?
— И в принципе он прав. Это предусмотрено законом — дифференцированное наказание, в зависимости от особого порядка.
— А «телефонное право» осталось?
— Все зависит от самого судьи, — уверена зампредседателя ВС РБ. — Я с так называемым «телефонным правом» не сталкивалась ни в советские годы, ни сейчас. Судья должен быть независимым — этого требует от служителя Фемиды закон.
— То есть в приказном тоне вам не указывали, какие приговоры выносить?
— Нет. Но ведь это зависит и от того, как себя поставишь. Конечно, могут позвонить, просто нужно всегда уметь сказать: «Нет».
— Значит, власть все-таки стесняется лезть в судебные дела?
— Ко мне таких обращений не было.
— Среди адвокатов ходит много разговоров, что можно зайти к судье и договориться.
— Именно, что разговоры. Причем, адвокаты сами и придумывают эти байки, чтобы заработать себе имидж. Прежде всего, у нас нет доступа посторонних к судьям. Общение судей и адвокатов происходит только в рамках судебного процесса.
— А насколько адвокаты готовы защищать подсудимых, представлять интересы своей стороны?
— В Башкирии есть достаточно большое число адвокатов, которые умеют работать с новым законодательством и новеллами, положениями Европейского суда. Во всяком случае, мне встречались адвокаты, в большинстве своем умеющие отстаивать права своих подзащитных, причем профессионально, без перехода на личность судьи, следователя или прокурора. Конечно, с ними можно не соглашаться или спорить, но работать они умеют.
Есть профессионалы, хорошо набившие руку на суде присяжных. Умение говорить очень важно и для гособвинителей, и для адвокатов, и многих очень интересно слушать. Кстати, для адвокатов суд присяжных — прекрасная школа в плане состязательности.
— Закон гарантирует судье неприкосновенность и несменяемость, судью нельзя досматривать и вести против него оперативные разработки без разрешения коллегии судей. Все ли судьи выдерживают испытание такими неограниченными правами?
— Я считаю, что для судьи необходимо понимание общечеловеческих моральных ценностей, порядочность и честность, трудолюбие, умение выбирать себе друзей и ограничивать себя во многом.
— Уволить судью не так просто — только решением эдакого «товарищеского суда», квалификационной коллегии...
— Это посерьезней, чем товарищеский суд. Это суд над судьей. Но когда судья совершает преступление, его, в конце концов, привлекают к уголовной ответственности, на это влияет и решение квалификационной комиссии.
— А в Башкирии есть такие случаи?
— К сожалению, есть. Это произошло с судьей из Туймазов, попавшем в поле зрения правоохранительных органов по подозрению в получении взятки. Квалификационная коллегия лишила его полномочий судьи и разрешила уголовное преследование. Закон превыше всего. Но и для других судей это очень показательный пример, особенно если учитывать закрытость и защищенность системы. Выходит, что неприкасаемых нет.
А судьи кто?
Введение апелляционной инстанции в Верховном суде Башкирии потребовало «призыва» новых судей. Число служителей Фемиды, которые работают в апелляционной инстанции в ВС РБ, увеличилось на 70 человек.
— Это не только районные и городские судьи, но и работники правоохранительных органов, и ученые, которые надели мантии, — рассказывает Земфира Узбековна. — У нас достаточно сильный костяк судей из кассационной инстанции, которые теперь работают в апелляции.
— Может ли бывший прокурор стать хорошим судьей, если ранее в его задачу входило обвинять?
— Если человек стал судьей и дал присягу, он обязан относиться беспристрастно ко всем делам. Это другой подход к работе, взгляд на уголовное дело, иные ограничения.
— А для бывших научных работников судебный процесс может стать просто предметом исследования…
— Есть несколько судей от науки, которые пришли в суд еще до внедрения реформы. Мне нравится, как они работают, как серьезно относятся к делу.
— Так судьей надо родиться или навыки можно просто приобрести? Ведь это очень ответственно — принимать решение, которое изменит судьбу человека...
— К нам изначально приходят люди с подготовленной психикой, — уверена г-жа Латыпова. — Не могу сказать, что судьями рождаются, но врожденное чувство справедливости должно присутствовать.
— В законе «О статусе судей» сказано, что судья, отправляясь в совещательную комнату, принимает решение в соответствии с законодательными нормами и собственной совестью. Правоприменительного значения совести нет, и как тогда определить, есть совесть или нет при приеме на работу?
— Ну, это вопрос философский. Мы проверяем знание процессуальных норм.
— Но судья фактически предстает господом богом, определяя жизнь человека на многие годы.
— Не могу согласиться, что судья предстает богом — он действует в рамках предоставленной ему власти и полномочий. Для него бог — это закон, а судья является проводником. Эта работа настолько прописана нормами уголовного закона и уголовно-процессуальным порядком, что при соблюдении всех правил возможность ошибки крайне мала. А что касается совести, то человек приходит на место работы, зная, что его ожидает, готовится к этому морально. Все коллеги, которых вижу рядом с собой, большие труженики и умницы.
— Но мы ведь понимаем, что не бывает людей, довольных приговором. В любом процессе есть «обиженная» сторона, и в уголовных делах, наверное, почти все дела обжалуются?
— Я бы так не сказала. В прошлом году Верховный суд республики рассмотрел около 30 тысяч уголовных дел, из них 16 тысяч поступили в кассацию, но отменялось не более десяти процентов принятых судами решений. Примерно то же самое количество, что раньше обжаловали в кассации, теперь обжалуют в апелляции, хотя число обжалованных решений стало чуть меньше.
— Судьи всегда ходят по лезвию ножа, ведь всегда есть недовольные стороны, которые будут жаловаться и даже писать обращения в Квалификационную коллегию судей...
— Это бывает всегда: хотя бы один человек есть, которого не устраивает судебное решение. Но мы относимся к этому с пониманием, по каждому обращению рассматриваем предполагаемые ошибки судей.
— Вы курируете в Верховном суде уголовное судопроизводство. На Ваш взгляд, каких уголовных дел обжалуется больше: криминальные разборки или экономические дела?
— Обжалуют практически все по экономическим делам. Каждый надеется, что смягчат наказание, что учтут все смягчающие обстоятельства. В свое время, выступая на съезде судей, президент России Владимир Путин сказал, что большое количество обжалований в вышестоящей инстанции означает, что люди верят в возможность доказать свою правоту.
— Судебная власть у нас отделена от государственной, на нее не может влиять никто. Или все-таки влияет?
— Вопрос на засыпку. Повлиять может только закон. Другого влияния я не вижу, хотя об этом можно долго рассуждать.
