«Роль режиссёра в опере должна быть смиренной»
Андрей Кончаловский знаком широкой публике, прежде всего, как выдающийся кинорежиссёр, чьи фильмы вошли в золотой фонд отечественного кинематографа. Тем не менее народный артист России давно успешно работает и как театральный режиссёр, на счету которого, кстати, не только постановки драматических спектаклей, но и музыкальных, в том числе нескольких опер, поставленных на самых престижных сценах мира.
Так, к примеру, в знаменитом миланском театре La Scala он дважды работал в качестве режиссёра-постановщика опер Чайковского: в 1985 году поставил "Евгения Онегина", а в 1990-м - "Пиковую даму". В 2000 году в Мариинском театре Кончаловский осуществил постановку оперы "Война и мир" Прокофьева, сделав впоследствии несколько её редакций. А в 2010 году российского режиссёра, к тому времени успевшего снять в Голливуде боевик с Куртом Расселом и Сильвестром Сталлоне и мини-сериал "Одиссея", пригласили поставить "Бориса Годунова" в Teatro Regio в итальянском Турине.
Спектакль имел грандиозный успех: европейская пресса засыпала российского режиссёра восторженными публикациями. В 2015-м Владимир Кехман, возглавивший тогда Новосибирский оперный театр, предложил Кончаловскому поставить "Бориса Годунова", но тогда постановки так и не случилось.
- Там не случилось потому, что Кехман носился с этой идеей, но отрастил бороду и куда-то убежал, - отшутился режиссер.
А на днях стало известно о главной культурной сенсации осени - знаменитый режиссёр подписал контракт на постановку оперы в Башкирском театре оперы и балета.
- Я очень жадный до работы: соглашаюсь почти на всё, что мне предлагают, - заявил Кончаловский. – Но слава богу, что сейчас мы дадим очередную жизнь этому замыслу.
Оперу "Борис Годунов" режиссёр назвал кинематографических термином - триллер, но вместе с тем считает, что опера как жанр должна оставаться в неизменном виде.
- "Борис Годунов" - это, конечно, триллер, очень напряжённая история, которая связана с документами - летописью, которую пишет Пимен, - отметил Кончаловский. – Он документально описал события, которые могут стать компроматом, если вдуматься. Надо, чтобы опера осталась музейным жанром. Ну уничтожьте музей сегодня! Вот как раз в Америке сегодня этим занимаются – с помощью «культуры отмены» отказываются от одного и от другого. Но музей должен существовать, и в этом смысле человек, который идет в оперу, должен прийти в культурное пространство того времени. Другой вопрос – что он должен испытывать, поскольку опера – это искусство во времени.
Общаясь с журналистами, Кончаловский говорил исключительно об опере. Правда, никаких подробностей режиссёр предпочёл не раскрывать.
- Я не думаю, что режиссёр должен говорить. До постановки говорить бессмысленно, потому что вы её ещё не видели, после - тоже бессмысленно, потому что вы её уже посмотрели, - заявил Андрей Кончаловский. - Всё, что режиссёр может сделать, - до того момента, как откроется занавес. Но роль режиссёра в опере должна быть смиренной, на мой взгляд. Потому что оперой может наслаждаться даже слепой человек. И это важно, потому музыкальное произведение важнее, чем его физическое воплощение - я имею в виду зрительное.
Кончаловский уверен, что профессия певца – «чудовищная и сложная».
- Она похожа на соединение музыкального таланта со спортом, потому что физические данные нельзя приобрести, даже если имеется музыкальный талант. Физические данные певца - его верхние ноты, нижние, как это всё звучит - уникальные качества, как скрипка Гварнери или Страдивари. У меня было счастье работать с великими, большими музыкантами в Италии и, конечно, всё должно быть подчинено музыкальному исполнению. Если в театре режиссёр-постановщик определяет ритм движения, то в опере, безусловно, всё определяется дирижёром и теми рельсами, на которых катится произведение из прошлого в будущее через настоящее.
«Желание шокировать убивает музыкальное содержание»
Кто именно будет работать в Уфе над оперой в качестве дирижёра-постановщика - озвучено не было. Но учитывая, что в предыдущей оперной постановке мэтра - опере "Отелло" Верди, поставленной в 2019 году на сцене Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, дирижёром выступил Феликс Коробов, можно предположить, что в Уфе будет он же. Ведь маэстро Коробов, поставивший последнюю громкую оперную премьеру Башоперы - "Садко" - сегодня является приглашённым дирижёром театра.
Ничего не было сказано и об исполнителе титульной партии. Однако, когда Кончаловский заявил, что предвкушает "большое удовольствие" от работы с музыкантами Башоперы, сделав при этом жест в сторону худрука театра Аскара Абдразакова, и без слов стало понятно, кто именно станет исполнителем партии царя Бориса в его постановке.
Впрочем, не исключено, что уфимские меломаны смогут услышать в этой опере и Ильдара Абдразакова - партия Годунова, с который знаменитый башкирский бас блистал на самых знаменитых сценах мира, стала одной из его коронных партий. Дебютировав в 2018 году в "Борисе Годунове" на сцене Парижской национальной оперы, Ильдар затем пел Годунова в Опере Монте-Карло, на главных российских оперных сценах - в Большом и Мариинском театрах, а в декабре прошлого года открывал с ней сезон в миланском Ла Скала. Так что в его творческой биографии имеется уже пять разных царей Борисов, а вот для Аскара Абдразакова это партия может стать дебютной - и это, конечно, очень интригует. Но одно можно сказать наверняка: в современных костюмах, как это было в парижской постановке, царя Бориса уфимская публика уж точно не увидит, поскольку Андрей Кончаловский ничего подобного точно не допустит.
- Сейчас есть такая тенденция постмодернизма у молодых режиссёров - как бы тянуть одеяло на себя и выражать свои идеи за счёт авторов. Я не сторонник этого, - отметил Кончаловский. - У меня было шоковое впечатление: по-моему, в Испании в опере "Бал-маскарад" король сидел на унитазе со спущенными штанами, читал газету и одновременно пел. Вот это желание шокировать, конечно, убивает музыкальное содержание. Ещё помню постановку "Аиды", где стражники стояли в парашютных костюмах хаки с автоматами и какие-то две тётки у меня за спиной в зале переговаривались: "А мы на ту оперу пришли?"
Так называемую "режиссёрскую оперу", когда постановщик может изменить абсолютно всё - от эпохи до пола героев - Кончаловский не приемлет.
- Такая тенденция, с которой я никак не борюсь, а стараюсь просто делать своё. Но тенденция выражать свою индивидуальность через скандал или осовременивание Шекспира, Чехова и по списку кого угодно, она, на мой взгляд, увлечение как бы самим собой, - заявил Кончаловский. - Важно понять, а в музыке особенно, что хотел сказать автор музыки, понять в либретто. Это, так сказать, двойное отражение, потому что Пушкин писал под впечатлением от Шекспира, а Мусоргский писал, понимая впечатление Пушкина. И любая опера в этом смысле обязывает.
«Самые свободные люди – некультурные»
По мнению режиссера, «свобода в творчестве должна быть ограничена культурой».
- Самые свободные люди - это люди некультурные, - уверен он. - Культура заставляет художника ограничивать себя в своих самых безумных идеях, просто в силу того, что это цепи. С этой точки зрения моя роль относительно зависима от массы обстоятельств - музыкального решения, замыслов Мусоргского, который относится к замыслу Пушкина, Шекспира. И мне, как режиссёру, нужно оглядываться назад и видеть сзади растрёпанную бороду Мусоргского и бакенбарды Александра Сергеевича. И если они не кивают одобрительно, тогда, значит, дело не получается, на мой взгляд. Большие авторы оживают, начинают вибрировать, когда создатель спектакля или оперы чувствует ту среду, которая витает и надо её поймать, будь то Софокл, Шекспир, Пушкин или Чехов. И с этой точки зрения я с большим трепетом отношусь к замыслу автора, который я беру на себя смелость интерпретировать.
Кончаловский рассказал, как он впервые начал ставить оперы.
- Так случилось, что Мацонис, в то время интендант La Scala, позвонил мне и спросил, не хочу ли я поставить "Евгения Онегина". Я говорю: "По-моему, Никита Михалков приглашен". А он: "Да, приглашали, но он отказался". Так что спасибо Никите Сергеевичу, благодаря которому я начал работать в опере.
Стоит отметить, что Андрей Кончаловский имеет музыкальное образование - он учился в Московской консерватории.
- Это, конечно, важно, чтобы понимать музыку, но есть много режиссёров, которые не имели музыкального образования, как, например, Дзеффирелли, но были большими оперными режиссёрами, - отметил Кончаловский. - Поскольку оперой может наслаждаться человек, который не видит. Что даёт зрение? То, что видит зритель, не должно мешать музыке. Главная задача режиссёра - донести философскую мысль автора - музыки и либретто. Поэтому я специально снижаю роль режиссёра для того, чтобы вы поняли, что я не делаю новых интерпретаций. Во всяком случае я так говорю, но я лукавлю, потому что современная интерпретация - это не чёрные люди, белые рубашки или ордена Ленина и компьютеры на сцене. Это довольно наивно, это как раз отсутствие культуры.
Кончаловский считает, что «культура – это, прежде всего, наличие художественных ассоциаций».
- К сожалению, молодое поколение обкрадено в определённом смысле этой культурой, и им гораздо сложнее смотреть на постановки, которые связаны с художественной ассоциацией какого-то произведения. Но, на мой взгляд, новаторство заключается в интерпретации характеров. Можно носить корону, сапоги сафьяновые и так далее, но быть другим характером. И когда меня спрашиваю, а я очень не люблю этого вопроса и всегда его отфутболиваю: "А в чём актуальность?" Не люблю это слово "актуальность". Актуальность в том, что зритель приходит получить ответы на какие-то смутно мучающие его вопросы: что такое хорошо или плохо, красиво или уродливо. Первобытный человек сидел и смотрел на закат, на огонь, понюхал цветок. Красота заложена в человеческом существе. Как говорил Пушкин, есть три струны, на которых играет художник: ужас, сострадание и смех. Поэтому в античной трагедии всегда было три маски: ужас, сострадание и смех. Можно сделать современную, шокирующую постановку, и у вас всё время будет ощущение: круто! Но это будет, безусловно, творчество, но не искусство.
