«Стараемся держать планку, заданную Нуреевым»
- Сохранить классический балет не то что можно, а нужно, - уверена Леонора Сафыевна. - Потому что искусство хореографии, искусство оперы основаны на замечательной великой музыке, великой духовности. И мы, выходя на сцену, танцуем музыку и создаем образы. Ведь вы посмотрите, скажем, «Спартак», «Легенду о любви» в хореографии Григоровича у нас в театре. Ну и другие спектакли – «Лебединое озеро». О чем эта музыка? О чем эти образы? О самом великом, о духовности, о любви, о красоте. И если этого не будет, то люди превратятся в механизмы, понимаете? Поэтому это замечательно, и надо это сохранять. И я рада, что наше правительство понимает это. Поэтому даже сейчас, в тяжелое время, проходят эти фестивали, проходит общение с коллегами, что является залогом продвижения, залогом исправление ошибок, каких-то обсуждений. Так что это замечательно. Об этом даже речи быть не может: обязательно это надо сохранять.
- Получается, что на прошедший в Уфе фестиваль «Малый Нуреевский» съехались будущие артисты балета, которым и предстоит сохранять и развивать этот вид искусства?
- Вы знаете, во всяком случае на фестивале были представлены практически все школы. И, что особенно ценно, приехали коллеги из зарубежья: из Казахстана, Узбекистана, Беларуси. Я уже не говорю о том, что по всей России все школы: и Москва, и Петербург, и близлежащие регионы - все перечислять очень долго. Но было очень интересно, потому что приехали маленькие детишки, постарше, наши выпускники танцевали. Мы смотрели уровень с коллегами, обсуждали наши задачи на будущее, что хорошо, что плохо. В общем, я считаю, что это залог движения вперед.
- А с какого возраста можно пойти в балет? Кто-то говорит, что чуть ли не с пяти лет надо начинать. У вас есть воспитанница Наталья Сологуб, которая в 12 лет пришла в балет.
- Дело в том, что Наташа уже занималась немножко. Она очень одарена во всех смыслах: и физически - у нее и рост, и фактура, и физика, и любовь к этому виду искусства. Действительно, она пришла немножко позже, но она обладала трудолюбием. Мы с ней отдельно занимались, мы догоняли класс, поэтому, в общем-то, и результат.
По словам г-жи Куватовой, еще один яркий пример - это Рудольф Нуреев.
- Он пришел в балет в 16 лет, начал учиться профессионально. До этого он ходил во Дворец пионеров и там занимался опять-таки у ленинградского педагога, понимаете? И в 16 лет только он начал учиться профессионально. Он поехал в Ленинград и попал в руки Александра Ивановича Пушкина, замечательного педагога. И вот получилось то, что получилось. Мы гордимся этим именем. Потому что он первый раз выходил на сцену именно нашего театра оперы и балета. Он сделал здесь первые шаги свои, и мы очень гордимся и стараемся эту планку держать. Поэтому у нас проходят и театральные фестивали, посвященные Рудольфу Нурееву, нашему великому земляку. И сейчас хореографический колледж отметил 40-летие «Малым Нуреевским». И это замечательно, что находятся средства для таких мероприятий. Как я уже сказала, очень важно общение с коллегами.
- Главное, чтобы ты внутренне чувствовал себя артистом балета?
- Я могу сказать так, что чувствовать можно. Но, как сказала великая русская балерина Галина Уланова, «талант - это труд». Будучи художественным руководителем хореографического колледжа в свое время, через меня прошло много детей, были талантливые от природы. То есть, что значит талантливые? Физически готовые к этой профессии. Но у них не хватило труда, трудолюбия. Но, как и в любой профессии, надо любить, трудиться и познавать.
«Мне повезло - я никогда не придерживалась диеты»
- Как можно быть ребенком и так отдаваться будущей профессии?
- А вы знаете, заражаешься. Ведь в Ленинграде, если говорить о годах учебы, нас каждый выходной водили в Кировский театр, и это было великое счастье. Мы имели возможность видеть мастеров, понимаете? И это заражало. Причем в то время много внимания уделялось не столько технике, чтобы выше прыгнуть, выше ногу поднять, как сейчас. Сейчас балет немножко превращается больше в спорт. А в то время много внимания уделялось актерскому мастерству. И это трогало. И зритель это чувствовал. Я сейчас смотрю художественную гимнастику - мне она нравится. Потому что там стали больше внимания уделять образу. У нас же целый спектакль, где нужно показать развитие образа. Вот поэтому в училище у нас предметов очень много. Помимо общеобразовательной школы, у нас еще и много спецпредметов. Это музыка: мы обязательно учимся на фортепиано, это актерское мастерство, это характерный танец, дуэтный, современный, это грим – масса всего. И, помимо этого, общеобразовательная школа. И дисциплина. Я считаю, что у нас - как в Суворовском училище. Представляете, какой объем обучения у ребенка? Конечно, нужно иметь исключительное здоровье.
- Еще говорят, что все балерины голодают.
- Вы знаете, нет. Это зависит от конституции. Некоторым, более склонным, нужно придерживаться какой-то диеты. Ну, мне, например, повезло - я никогда не придерживалась диеты.
- Но все равно это очень тяжелая профессия, потому что столько ограничений, сколько накладывает на себя балерина, наверное, нет ни в одной профессии.
- Ну, в общем, пожалуй, да. Вы только подумайте, как мы учимся: с десяти лет мы с восьми до восьми. Артисты балета - это ведь не только движение, а много предметов. И актерское мастерство, потому что мы, выходя на сцену, должны создавать образ. Если мы просто выйдем без образа, просто будем механически делать движения, то это никого не тронет. А потом задача артиста, задача музыки - тронуть душу, дойти до души каждого зрителя, сидящего в зале. Почему после «Ромео и Джульетты» я вижу слезы зрителей? Я же в зале сижу, за спектаклем наблюдаю, чтобы замечания сказать артистам - зрители в конце спектакля плачут. Да, это дорогого стоит. На спектакле «Дон Кихот» лица у зрителей веселые - в балете много комических моментов. То есть мы трогает душу. Это задача музыки. И задача артиста, который выходит на сцену.
- Это же еще и коллективный труд.
- И коллективный, безусловно. Потому что если, скажем, солист замечательный, а кордебалет идет не в ногу или бог знает что делает, то спектакль, конечно, проседает.
- Артисты кордебалета могут в итоге дорасти до сольных партий?
- Конечно. Наши педагоги отсматривают ребят – и после школы все приходят практически одинаковые. Конечно, единицы бывают, которые сразу танцуют сольные партии. Ну, я, например, в школе, уже будучи предвыпускницей, станцевала с Мишей Барышниковым спектакль «Щелкунчик» - главную роль, а на выпуске тоже станцевала труднейшее па-де-де.
- После того, как вы станцевали с Барышниковым, у вас какие-то отношения остались?
- Нет, вы знаете, хотя я была направлена от республики, меня в свое время оставляли в Ленинграде. Но когда зав. культуры башкирского обкома Клара Тухватуллина узнала о том, что меня оставляют в Ленинграде, приехала туда и сказала: это национальные кадры, они нам нужны в Уфе. Но вы знаете, я сильно не сопротивлялась. Почему? Потому что я домашний ребенок и очень скучала по дому и по родителям. И с удовольствием вернулась.
«Хореографический колледж спас наш театр»
- В десять лет уехали из дома. А как родители к этому отнеслись?
- Пока у нас в республике не было своего хореографического колледжа, каждые десять лет направляли на учебу в Ленинград, в лучшие учебные заведения группу детей. И педагоги из Ленинграда приезжали, отбирали - ходили по школам. Повезло, что я училась в 11-й школе, которая рядом с театром, и педагоги пришли. Как раз я училась в четвертом классе, и мои данные подошли.
- То есть вы могли не стать балериной, если бы педагоги не пришли?
- Могла и не стать, да. Хотя, вы знаете, я жила в доме, где соседствовал весь цвет нашей культуры того времени. Это балерины Зайтуна Насретдинова, Майя Тагирова, танцовщик Халяф Сафиуллин, композитор Нариман Сабитов. То есть все равно мы, маленькие дети, видели творческих людей, и они нам казались какими-то полубогами. Потому что они отличались от простых людей. Какими-то они были вдохновенными, они шутили, они как-то одевались интересно очень. И, конечно, невольно этим заражаешься. И, конечно, мы все хотели учиться в Ленинграде, потому что это было что-то запредельное. Ну, и мне повезло. Моя мама - врач, и, как всякая мама, она не очень хотела, потому что понимала, какая это нагрузка и что это за профессии, насколько она тяжела. А папа у меня - передовой человек, и он сказал: если хочет - пусть учится.
- Вместе с вами достаточно много поехало молодых людей. Но ведь закончили курс не все.
- Совершенно верно. Вы знаете, не все выдерживают. Нас поехало, по-моему, 13-14 человек, а закончили, по-моему, пять-шесть человек, то есть отсев большой. Но это во всех хореографических училищах так бывает. Кто-то скучал по дому элементарно. Кто-то решил, что это не его, кто-то не справлялся, кто-то ленился. Опять-таки стараться надо, когда учишься. В общем, в силу разных обстоятельств. У нас ведь такая профессия достаточно жесткая по требованиям. Кто-то перестал от нагрузки расти. И как-то отсеялись на экзаменах. У нас педагоги смотрят, потому что совсем маленькая балерина уже не очень смотрится. Во всем, в общем-то, важно чувство меры.
- Если бы могли повернуть жизнь назад, изменили бы что-то? Не жалеете, что выбрали такую тяжелую профессию?
- Наверное, нет. Вот это, в общем-то, и есть преодоление себя, преодоление обстоятельств.
- Вы очень счастливый человек, потому что танцевали сольные партии, когда только национальный балет становился.
- Нет, не соглашусь с вами. Национальный балет был. Это традиция Башкирии была - каждые десять лет отправлять детей в Ленинград. Представляете? Первой балериной была Зайтуна Насретдинова. И даже больше скажу про национальный балет. 43-й год, идет война, а у нас в театре ставится национальный спектакль «Журавлиная песнь». Это дорогого стоит, понимаете? И этот спектакль жив до сих пор. Это наша гордость. В общем-то, сейчас много ставится и национальных спектаклей, потому что мы национальный театр. И, конечно, особая гордость нашего репертуара - спектакли в хореографии Юрия Николаевича Григоровича, великого мастера.
Леонора Куватова уверена: «очень важно, какие спектакли мы танцуем».
- Это залог роста труппы. И еще очень важно, что Алик Салихович Бикчурин, кстати, одноклассник Рудольфа Нуреева, понимая, что столицы перестают поставлять кадры в наш театр, вышел в правительство с просьбой открыть у нас хореографический колледж. И это спасло театр, потому что сейчас вся труппа нашего театра, а это сто человек, все они - выпускники нашего хореографического колледжа. А как другие театры мучаются? У кого нет школы? Приглашают, но это очень трудно. Не все приезжают на периферию, понимаете? Приезжают иногда ради репертуара, ради того, чтобы выйти в соло.
«В балете «Страна Айгуль» играла саму себя»
- А какие ваши партии самые любимые были?
- Мне уже задавали этот вопрос. Вы знаете, это как у матери ребенок. Вот какую роль готовишь - ту и любишь. Но другое дело, что у артиста бывают роли, которые ему больше идут и меньше идут. Одним из первых моих спектаклей был «Страна Айгуль» по Мустаю Кариму. Вы знаете, я была молоденькая, я была Айгуль. Мне даже играть ничего не надо было - я саму себя играла. И Мустафа Сафич, будучи на премьере, сказал: «Ты моя Айгуль». Для меня это, конечно, очень дорого стоит. Ну и другие роли классические, конечно, я очень любила - «Жизель». И какие-то роли в то время не удалось мне станцевать. Скажем, «Ромео и Джульетту». А вы знаете, это драматическая роль.
- Это преодоление себя, доказать самому себе: смогу ли я такую драматическую роль сыграть?
- Может быть, и так. Для артиста это высокая планка – актерски сыграть Джульетту. То же самое и «Жизель», и «Спартак». Это такие драматические насыщенные роли. Что такое солист, ведущий солист? Это индивидуальность. Конечно, данные нужны, потому что в балете без физических данных артист не будет смотреться на сцене. Но даже когда артисту не хватает техники, он берет актерским мастерством, вот этой жизнью на сцене. Это как в кино: один артист нас трогает, а другой не трогает. Так что техника - это не самое главное. Иногда бывает так, что балерина крутит тройные фуэте, бог знает что еще. Но смотришь весь спектакль - а кроме фуэте-то ничего нет. Он же душу не тронул. Он же не порадовал зрителя ничем, кроме техники.
- А как переживается уход со сцены? Все-таки 25 лет вы были примой?
- Ну, не скрою: когда ушла, лет десять я еще танцевала во сне, это точно. Но спасло только то, что тогда открылось училище, педагогов мало было в то время, и меня с супругом Шамилем Терегуловым пригласили в числе первых педагогов преподавать молодому поколению.
- Не все спортсмены, которые заканчивают карьеру, становятся тренерами…
- Совершенно верно, это не каждый может, как мне говорили потом. Тут опять-таки трудолюбие и вникание. Знаете, это вникать в каждого ребенка: что он может, что ему ближе. Вообще, это очень интересно - быть педагогом, потому что отвечаешь за судьбу ребенка, потому что его можно сломать в нашей профессии, можно отвратить от профессии, а можно помочь полюбить. Ну и, конечно, пройти обязательно всю программу. Я вот сейчас работаю с молодыми педагогами и пытаюсь им передать свой опыт, скажем так.
- Какая программа ждет зрителя на предстоящем в марте Нуреевском фестивале?
- Русский балет всегда был на высоте, и я рада, что мы стараемся поддержать этот уровень балетной школы, мы очень стараемся – все педагоги нашего театра, педагоги хореографического колледжа. И правительство поддерживает Нуреевские фестивали. И если говорить о будущем фестивале, то еще только планируется, кто приедет. Но, как всегда, я надеюсь, наш зритель увидит мастеров из других театров: и из Большого, и из Мариинки. Но уже договорились с Московской академией хореографии, что они привезут детский концерт. Это будет тоже интересно и для нас, артистов, и для школы нашей.
- А публика в Уфе благодарная?
- У нас публика очень балетная. Я с удовольствием отмечаю: каждый спектакль мест нет, все время аншлаги. Это так радует. Не так давно в нашем театре поставили балет «Рахманинов. Симфония длиною в жизнь», возили этот спектакль в Москву. Действительно, очень удачная постановка получилась, и артисты с удовольствием танцуют такие роли.
