«Большой лагерь для пленных был в соцгороде»
Например, полузаброшенное захоронение есть на Курочкиной горе в Черниковке, ранее относившееся к деревне Лопатино: погост сгорел при лесном пожаре и поддерживается только силами учеников 112-й школы. На этом кладбище хоронили умерших в госпиталях Черниковска, но сегодня здесь надгробий почти не осталось.
Также ко Дню Победы перепишут могилы интернированных немцев, японцев, австрийцев, мадьяров и румын. Достоверно известно о 176 могилах на Демском погосте, 359-ти — на Лопатинском и 93-х — на Сергиевском. За могилами пленных венгров ухаживает ассоциация международного военно-мемориального сотрудничества «Военные мемориалы». Организация установила мемориальные черные кресты в память о венграх на Демском, Сергиевском и Лопатинском погостах.
— Составлены паспорта на воинские участки захоронений иностранных военнопленных: немцы, поляки, чехи, латыши, японцы, австрийцы, мадьяры, румыны умерли в лагерях МВД, специальных госпиталях и в рабочих батальонах на территории города Уфы. Общее количество захороненных военнопленных составляет 628 человек по состоянию на 2014 год. Согласно спискам архива МВД, известны имена, воинские звания, национальность, год рождения и дата смерти всех 628 военнопленных, умерших с 1945 по 1948 годы в Уфе, — сказано в заявлении комитета.
По словам временно исполняющего обязанности военного комиссара Башкортостана Рамиля Багаутдинова, на территории республики выявлено 661 воинское захоронение, в том числе четыре иностранных, где захоронены военнопленные и интернированные. Всего в четырех муниципалитетах — Альшеевском районе, городах Ишимбай, Стерлитамак, Туймазы — эти объекты приведены в надлежащий вид и находятся под постоянным контролем.
Данных, сколько в столицу БАССР прибыло пленных, нет, соответствующие разделы архивов НКВД до сих пор закрыты.
Борис Любимов, член ревизионной комиссии обкома БАССР и руководитель множества строек в поствоенной Башкирии рассказал «МК» о том, чем занимались пленные.
— Немцы и мадьяры (венгры — ред.) начали поступать в Уфу в середине войны, — говорит Борис Федорович. — Селили их в Черниковске. Напротив второй площадки моторостроительного завода в то время был цех ширпотреба при фанерном комбинате — его зачистили и сделали казармы для пленных. У офицеров были отдельные комнаты с кроватями, рядовые спали на двухэтажных нарах. Часть из них работала на производстве боллинита — высокопрочной авиационной фанеры.
— Какую им давали работу?
— По специальностям. Например, у моего отца, главного энергетика комбината, в подчинении был немец по имени Пауль, уроженец Гамбурга — высококвалифицированный инженер. В мехмастерских работали немцы-токари, на других участках тоже были немцы, а кто не имел профессии вместе с женщинами лудили деревянные заготовки и сортировали шпон.
— Это была бесплатная рабсила?
— Не совсем. Немцы были такими же рабочими. В комендатуру ежедневно приходили предприятия с заявками: забирали сколько им нужно людей и расплачивались деньгами. Но сами пленные зарплаты не получали.
— Это были единичные военнопленные?
— Нет. Основное поступление началось с зимы 1942 года, когда им «дали дрозда» под Сталинградом, тогда в плен попали 94 тысячи человек. Большой лагерь был в соцгороде (нынешний район Колхозного рынка — ред.), там немцы жили вместе с японцами.
— Пленных ограничивали в передвижениях?
— Нет, спокойно ходили по Черниковску, ну, может, их сопровождал человек с ружьем, но больше для формальности.
«Немцы называли нас «веселыми нищими»
А вот краевед Маргарита Агеева, описывая в своих воспоминаниях зиму 1943 года, припомнила, что первое время пленных водили по черниковским улицам под конвоем.
— Со стороны ТЭЦ вели пленных на работу, они строили дома на перекрестке улиц Ленина и Сталина (нынешние улицы Ульяновых и Первомайская — ред.). По дороге шла серая масса людей, их охраняли солдаты с винтовками и собаками, — рассказывает она. — Люди сбегались посмотреть с криками: «Немцев ведут!». Пленные — грязные, голодные, худые. В них кидали камни, а другие, в том числе и мои старшие сестры, а им было по 11-12 лет, улучали момент и совали пленным кусочки хлеба и картошки, немцы в ответ мотали опущенным головами и улыбались краем губ.
Архитектор Михаил Мазин, также имевший личный контакт с «военнопленным контингентом» присланным на Урал, сохранил негативные воспоминания о «подшефных» рабочих.
— Внешне — по их поведению — не видишь вражды, но посмотришь внимательно в глаза и понимаешь: он, сволочь, ненавидит тебя, — вспоминает г-н Мазин.
Знаменитый архитектор опроверг расхожее мнение, что Черниковку полностью отстроили немцы.
— Черниковск строился по проектам московского института «Гипронефтезавод» в 50-х годах, когда пленных уже не было, немцы возводили единичные здания, — рассказывает он.
— Пленные были в форме? — спрашиваем у Михаила Павловича.
— Многие ходили в форме, но без погон, и друг к другу обращались по званию. Внутри своих коллективов они сохраняли иерархию. Отдаешь команду бригаде, и пока их офицер не подтвердит, они ничего делать не будут.
— Немцы были какие-то угнетенные, в отличие от тех же японцев и венгров, даже внешне было заметно, — продолжает Борис Любимов. — По крайней мере День Победы они с нами не праздновали. Были ли идейные фашисты? Наверное среди офицеров были. Но нам это было безразлично. А их рядовым солдатам вообще не до политики было.
— Случались конфликты с местными?
— Отношение к ним — чисто рабочее, конфликтов не было, наоборот, даже жалели, особенно женщины, — говорит Борис Федорович. — Никакого гнета, скорее, немецкие офицеры угнетали солдат, дело доходило до зуботычин. К нам рядовые солдаты-работяги были благожелательны. Я помню, если устраивали какой-нибудь праздник, кто-то приносил гармошку, пели, плясали. Нас немцы скептически называли «веселыми нищими»: так они сравнивали наш быт с тем, что было в Германии. Питания им здесь не хватало, да мы и сами впроголодь жили. 600 грамм хлеба им в день давали. А на «фанерке» они катали бревна — тяжелая работа. В 1946 году с продуктами было хуже, чем в войну — жрать было абсолютно нечего. В августе 1946 года начался нескончаемый дождь, осенью перешедший в снег, и урожай был потерян. Год был паршивый, в первую очередь сказался на немцах.
— Погибали?
— Доходили, — подобрал деликатный ответ Борис Федорович. — Только на «фанерке» около пятисот человек. А если считать соцгород, 21-й трест, «Дубитель», Кирзавод, БНЗС и прочие — тысячи.